Осенние лужины

Висел должок – пару месяцев - я и забыла – про книгу моих восторгов - и я подумала - вдруг кто-нибудь, кому-нибудь и блаблабла – да, мне просто сейчас захотелось об этом написать.
Книга-писатель общеизвестны – "Защита Лужина" Набокова – вот что это было.
Такие вещи ешь сам – сам, сам! - я могу и ногой оттолкнуть – сам, мое, не лезьте - лучше объемся - пусть подступит к глотке недожеванное, кусками, лучше пусть вырвет, но съесть самому, одному – такое воспринимается через рот. Такой текст я ем. Или ввожу внутривенно.
Настолько болезненно, настолько верно, настолько точно, настолько легитимные деепричастия – нуну, покажите мне еще кого-нибудь, кто имеет право на эту часть речи. Занималась заря. Я всем верю.
Такое я читаю страничками, кусочками, обрывками - чтобы хватило на судорожный вдох и комковатый выдох - так же я читала Лолиту – где-то год назад - просто идеально, от восторга даже не дочитала - честно. Не дочитала - от восторга. Книги меня редко захватывают, ломают, корежат и выжимают - таких нежных извергов я посчитаю по пальцам - часто читаю из любопытства – но любопытство не то! Любопытство - это открытые глаза - вот вам стол, а вот скамейка, а тут видишь и закрытыми - закрытое и насквозь и сквозь – себя. Здравствуй, давно не виделись и поцелуй в ключицу. Некоторые места невозможно читать - хочется плакать. Хочется - плачь. Рыдать. Сияющими слезами.
Сам комок Лужин, сервант Лужин, аспергер Лужин – даю подсказку - невероятный, живой, сексуальный во всей своей корявости? выключенности? неприспособленности? Целостности. Целостность – это не собрание пластиковых идеальных деталек и представлений о прекрасном.
Не хочу читать никакие анализы этой книги – анализирующие заранее-априори ничего не понимают, анализирующие - обречены не понимать, в принципе, отсюда и удел иных – быть непонятыми.
Еа.