Ситшонски - имя Вакджункаги у ассинибойнов

Нужно запостить что-то душеспасительное. Еду, например.

Когда мы путешествуем, мы иногда, если не забываем, фотографируем эту самую еду, очень часто - чашки кофе – это все идет под кодовым названием "Жизнь удалась" – хотя еда может быть просто какая угодно, хоть бублики с маслом, хоть без масла, а с другой-то стороны и так ясно, что название по приколу - чего уж тут объяснять?

Вот это фото из Оахаки (Мексика) – всякие сладости, манго, соусы – это я накупила, а Тихогром на соус молэ очень ругался и говорил "мура какая". В мешочке – кофе, в коробке с надписью "Соледад" – шоколад, в бутылке с надписью "Мескаль" – мескаль. Сладости и фрукты мы постепенно съели. мескаль, видимо, выпили. А гусеницу сожрали! Бвахаха.
( 1 )

Вот этот натюрморт из Сан Кристобаля де лас Касас (Мексика же) – калач, стало быть, сахарный, папайя (явно оахакская осталась) и бутылка текилы – вот, вообще, не помню, как мы ее покупали – помню только, что Рамон говорит нам, зеленым, так сказать, щенкам – мол, Ольмека всякая, это фигня, а вот Хосе Куэрво (эспесьяль)– вещь! А лимоном с солью ублажаются только малограмотные – это для того чтобы отбить вкус-запах дешевки, и мы сразу поверили Рамону. И, получается, купили текилу Хосе Куэрво. А больше ничего не помню. Ну… должно быть, мы ее выпили.
( 2 )

А вот это мы завтракали в Сьемприпе (Камбоджа) – вышли из отеля (в который полвторого ночи нас привез добрый и ушлый туктукер), огляделись и вошли в какую-то едальню - рядом было еще родео какое-то и кони - раздолье. А еще чуть дальше казино. Хвала казино! Но про казино как-нибудь в другой раз расскажу. Ну, омлетище, масло, багетища, кофе - и все стоило два доллара. Вот это было мощно! Два доллара! На двоих! Надо сказать, что так вкусно, как в Камбодже, я не ела нигде, безотносительно двух долларов. Ну, просто ужас как вкусно! Кстати, с багетами там тоже была забавная история, но про нее тоже как-нибудь в другой раз.
( 3 )

А вот этот натюрморт – оттуда же. Как раз после того как мы поели в каком-то их центральном кафе (распревкусно!) и страшно повеселели и накупили всякой чепухи – печенек каких-то, пива – из за названия "Ангкор"! Ну, "Асахи" – потому что Тихогром говорит – Тут Асахи японский по доллару – будешь? А я говорю – буду.
И вот этих рыб на палочке – мы их даже пытались есть. Но что-то, вроде, или уж сытые были или уронили их.А еще вот эти – мы их называли "ежики" – змеиный фрукт - мы ими все пальцы исцарапали – но они невероятно вкусные! Мы их все съели и очень жалели, что мало взяли – а ведь брать не хотели. Нам их продавцы предложили попробовать - такие милейшие люди! – и так мило поклонились, а мы им - по аналогии - до сих пор помню, какие они были милые.
( 4 )

Вот. А это у нас в номере висело - правила отеля. Видите, проституция запрещена и вообще - кругом королевство!
Но нам, короче, очень нравился верхний узорчатый вариант – мы его читали. Как хотели так и читали.
А утром в наш отель пришел настоящий Санзо буддийский монах, почитал сутру хозяевам - или что там и ему дали пожертвование. Вот это было круто!
( 5 )

Как мы ездили в Тулу со своим самоваром. В мексиканскую Тулу (Tula). Где-то девяносто или сто километров от Мехико – прикатил и любуйся себе.

Туда мы собирались обязательно, поэтому прямо утром по прилету, в полуосознании, поехали на автовокзал, крайне приблизительно зная, где это и чего там делать для достижения поставленной цели.
На углу улицы неподалеку от нашей гостиницы стояла передвижная кухня, и парень что-то жарил, варил, перчил и заворачивал - пахло так, что мы чуть не потеряли полуосознание.
Сколько-то ехали в метро, сколько-то по метро нас водил пожилой мексиканец – настойчиво указывал верную дорогу и следил, чтобы мы ей следовали. Там же меня схватили за задницу.
На вокзале было шумно, многонародно и продавали билеты. Мы купили себе два.

Ехали часа полтора, озирая окрестности, пару раз в автобус заходили серьезные люди и серьезно всех осматривали – мы думали, что это контролеры и предельно законопослушно тянули два купленных билета. Но они не заинтересовались.

К этой же поездке принадлежит одно из моих самых любимых воспоминаний – в каком то городишке, на углу, у забора-плиты сидел за раскладным столиком пожилой мексиканец и продавал кукурузные чипсы рядом крутился, видимо, внук - мелкий смуглый пацан. Потом к деду подошел то ли полицейский, то ли регулировщик движения – он был в форме - купить чипсов, дед насыпал их в пластиковый мешок, налил туда же какого-то соуса из бутылки, потряс-перемешал и отдал.
А мы проезжали мимо, мимо, просто свидетели чей-то чужой и далекой жизни.

В городе Тула тоже был автовокзал. Крохотный как лубяная избушка. Внутри было человека четыре - все местные – смуглые и очень смуглые. Мы торчали там посередине - как два бледных тополя. Я до сих пор вижу эту сцену - почему-то со стороны. Потом мы приставали ко всем со словом «пирамида» и еще какими-то словами, но никто почему-то ничего не знал. Все покрылось мраком. Но мы не намерены были сдаваться. Атланты манили нас каменными пальцами.
А в туалете вместо мыла был стиральный порошок.

2

Оказывается, надо было лихо подскочить к автобусу и крикнуть «Тула!» – мы подскочили и крикнули так лихо, что любо-дорого, и поехали, петляя по улочкам с магазинчиками колдовских снадобий и детскими садиками с системой Монтессори.

Высадили нас в чистом поле. В поле паслись коровы. Мы пошли по полю. Вокруг не было ни души.
Потом показались какие-то ворота. Потом деревянная будка. В будке одиноко сидел билетер.
Мы пообщались с одиноким билетером, рассказали друг другу всю подноготную на праязыке и расстались очень довольные друг другом.

Потом снова было поле, кривые огромные кактусы в мелкий цветочек. А потом я увидела, то что нужно – постамент со столбиками, вытянула палец и крикнула – "Вот он!"
Мы нашли то, что искали.

Народу не было – сначала никого, потом шесть человек, а потом снова никого. Тула была вся наша. И раскладывающаяся как суставчатый стаканчик пирамида, и площадка для игры в мяч и столбы-атланты – у одного было симпатичное, доброе и милое лицо – именно он оказался репликой, кстати - все было наше, все-все.
Откуда-то выбежал и куда-то убежал кто-то – свалился в кусты за пирамидой.
Мы долго сидели на развалинах и смотрели вниз – на дороги, на людей. Словно под стеклянным куполом. И нам было невыразимо хорошо.

Когда мы шли обратно, коров уже ушли, зато пришел автобус - я замахала рукой и крикнула словосочетание, над которым смеюсь до сих пор - что-то типа Централ Стацьон! Или чего похуже.
Но нас поняли.

И мы уехали из Тулы.

PS. Кстати, серьезные люди в атобусах проверяли вовсе не билеты, а оружие и наркотики, да. Как оказалось.

( 13 фоток )

Тихогромский рассказывал, как мы купались в сеноте, забитом мордастыми сытыми сомиками – покажу пару фоток.
В сенотах раньше топили могучих юношей и прекрасных девушек, а потом традиция или подзабылась или кончились подходящая по стандарту молодежь – ну, вот в Священном Сеноте в Чичен-Ице очень топили - оттуда много достали сокровищ и костей - и много осталось еще! - но туда купаться не пускают – Юнеско! - а в этот, Ik-Kil – пускают. То, что пускают очень кстати, кстати, ибо как только попадаешь в тропический климат, все время ходишь несколько в полуобмороке – перманентная влажная баня, от любого плевка мгновенно зарождается стегозавр - и купание в пресной воде хоть слегка, но освежает.
Ик Киль – подземное озеро, глубина - как нам сказали - метров шестьдесят, и от самого озера до поверхности земли еще метров тридцать - агаа?!! - спускаешься по специальной таинственной дорожке – такая воронка. Сверху свисают лианы, корни, любопытствующие, а в толще воды якобы замерли прорвы сомиков. Ну и людишки плещутся.

Вот это таинственный спуск, он вообще мокрый, и поэтому надо идти осторожно, чтобы не навернуться, можно было бы «залить горку» и вниз оперативно съезжать на санках - но природные условия не те, сами понимаете. Не позволяют.
( 1 )

Тут видно как свисает растительность и цвет водоема - Синюшкин колодец - и все это, конечно, распрекрасно и удивительно.

( 2 )
( 3 )

Это внизу – довольно мрачно и прохладно и неуютно, сверху сочится солнышко, а в воде поджидают нас рыбехи – вот эти черные черточки и есть жирные сомики – они вполне рослые и зажиточные на вид - именно они так отвратили Тихогромского от водных процедур - но сенотская плотва совершенно равнодушна к людям. Вода прозрачная - правда, не на все 60 метров – внизу синева сгущается до состояния ультрамариновой бездны.

( 4 )
( 5 )

В воде купались храбрые людишки, я тоже поплавала с большим удовольствием - туда-обратно, на спинке, хей, а Тихогромский сначала плавал и орал "Уйдите, проклятые рыбы!", а потом со словами "Ну его нахрен, глубоко, на психику давит, нервы ни к черту" - и вовсе вылез. А я ничего. Да и посвежело.

Когда мы были в Оахаке (Оахака-де Хуарес - ну, Хуарес он есть Хуарес — голова!), там была Гелагеца — это такой праздник - ликующие местные народы выходят на неширокие улицы одноэтажных городов— малоэтажность - ибо трясет. Под ногами чавкали перезрелые манго — они падали прямо с деревьев, здоровые такие манго, удушающе приятно пахнут, из церкви выходили новенькие бакалавры в неновых мешковатых одеяниях и туфлях не по размеру. Вокруг Сокало (Zocalo)— это центральная площадь - народы ликовали настойчивей - кричали песни про Че-команданте-Гевару, плясали танцы и с наступлением темноты не против были подраться, мескаль в лавках стоил сто песо (рублей триста) за здоровую бутылку с кисточками и был сильно в ассортименте, на рынке продавались незабываемые персики и невиданный, но сразу же купленный маймей, а также вовсе что-то необъяснимое на вид и непроизносимое на язык - а еще жареные кузнечики разной величины стаканами — как у нас семечки — чем крупнее, тем дороже! - с ножками! - а еще такие мелкие сливы неотличимые от ранеток на вид - местные брали их в газетные кульки и с удовольствием плевались косточками. На самой площади стояли индейские народные избы вигвам с сувенирами — шнурками, горшками, свистульками и белыми рубашками, а в середине бунтовали коммунисты - там-то и была одна вещь, которую я совершенно не ожидала там увидеть - а никто бы не ожидал! ( Вот эта ) Особенно мне понравились имена - народное и близкое Хосе и какое-то алхимическое V.I. - как номер, как криптограмма, честное слово — некий неведомый шифр. А еще там продавали кукурузу — я уже писала — прямо с тележек - вареная молочная кукуруза, в нее втыкают палочку, мажут майонезом, обваливают в тертом сыре, поливают лаймом, посыпают красным перцем — очень вкусно! - стоит десять песо в честь праздника, восемь в обычный день.
У нас был странный двухэтажный колониальный отельчик с коваными кроватями и зеркалами в кованых рамах, в шкафу жили привидения, окно было узкое как бойница, ели мы в патио при свечах под открытым небом - просто квадратный кусок неба сверху — если идет дождь — натягивают брезент, но дождя не было, а были только звезды — темнеет там сразу, рано, без всяких сумерек — раз и все.

Как-то в детстве мне попалась в руки одна книжка — дело было в каком-то из мест массовых детских скоплений — в таких местах у меня случались или активные чертогоны, или приступы неуемной, но сильно контролируемой положительной активности, либо тотальная усталость и невыносимое утомление и отрешенная злоба — я уходила куда-нибудь подальше и читала книжки или просто гуляла одна — та книжка была ободранная, без начала, но, слава Богу, с окончанием. Названия я тогда не знала, узнала потом — кажется, она называлась "Шел по городу волшебник". Ну, это сказка была такая.Там был главгерой, который разжился чужим магическим артефактом — спичками — спичками без серных головок - просто деревянными однотипными щепками - сломаешь спичку и желание выполняется — я думала, что это очень удобно — спички, носишь в кармане, никаких изукрашенных волшебных палочек или там посохов или медных ламп с гигантскими подобострастными обитателями — мобильно и не привлекает внимания.
Главгерой, разумеется, спустил коробок на всякую ерунду — как так можно разбазаривать ценные волшебные ресурсы непонятно даже в младшем школьном — на какие-то конфеты, хоккей и безотказных родителей — не помню точно, конечно же. Но это чепуха — спички — даже не это, хотя, конечно. Там был еще один, собственно, артефактовладелец, спичечный король, он был, разумеется, ужасно отрицательный, отчаянно эгоистичный, жуткий тиран, и все такое прочее - но и не в нем даже дело - просто его, то ли все достали, то ли что — но он устроил себе мир во вчерашнем дне. Так называлось - "вчерашний день". Новый, но уже забытый мир.Там был тот же город, те же здания, улицы, всё как всегда — мне почему-то запомнился какой-то блинчатый пирог в кондитерской - больше ничего не запомнилось - всё-всё как всегда, только не было никого — никаких людей - пустота и тишина.
И как-то - ударило.
Я помню свое маниакальное желание очутиться во «вчерашнем дне» - пустом, гулком, отделенным от мира красной закатной полосой — я одержимо мечтала об этом. Мне нафиг не нужны были какие-то туполобые роботы-слуги, блинчатые пироги и кители с золотыми пуговицами — ну или не так уж нужны - поиграть и выбросить, попробовать и забыть - это мусор - мне хотелось пройтись по таком городу, жуткому, пустому, не брошенному - но в котором никого нет, потому что их тут не может быть - чтобы эхо шагов, чтобы скрип дверей, чтобы шелест ветра, неслышный звук палящего солнца, собственного дыхания - и все.
Не так давно услужливое подсознание откликнулось мне на детскую книжку саючьим (saiyuki) Камисамой с его призрачным замком - окруженным заколдованной границей, населенным призраками прошлого и идиотскими механическими игрушками — откликнулось моментально и неосмысленно и максимально сильно. Отчаянно сильно просто - на удивление.
И я помню как в три часа дня мы сидели на пирамиде в Туле - довольно высоко в горах - ступеньки поросли травой, низкой такой, ползучей, и шелестели ящерицы, за спиной пробежал кто-то - неизвестно кто - серый, крупный, свалился за камни, пара скатилась - стук о сухую землю - а в Европе и в Азии был завтрашний день, а мы были во вчерашнем, а вокруг никого — совсем никого, пусто, абсолютно, абсолютно! - мы одни на развалинах, совершенно одни — не сезон, свиной грипп, никаких туристов.