Ситшонски - имя Вакджункаги у ассинибойнов

Запощу с утра редкую и одинокую фоточку. Нет! - две! Это в Танзании, в Тарангире. У нас было лето – у них зима – перевертыши. Все такое бесконечное, бледненькое, горизонт у них шире нашего, а небо ниже – чуть не по макушке елозит. По утрам холодно, особенно в горах, но Тарангире - это не горы, это равнина с баобабами - я мечтала обнять баобаб. Хотя бы приобнять. А это слон. Мы обедали а слон пил – он засовывал хобот в какую-то ямку в земле и долго, вдумчиво, непрерывно пил, пил, пил. Я думала он просто задумался, тупит даже, а он пил – был занят делом.

( Две фотки )

Так как на улице холодно, расскажу историю про Африку.

В Африку мы собирались по-спартански – отдых же по болотам, перелескам и норам, а на Занзибаре что еще надо кроме купальника? – и поэтому мы очень старались обойтись одной ручной кладью. Понятно, что на каждого еще была неподъемная личная сумочка, но это не в счет, не считается. Ну, вот эдак мы упаковались, и очень остались собой довольны – чо ежли, говорим, там вдруг сносим в хлам в болотах, то там и выбросим и будет нам еще легче и привольней. Пельмени к тому же съедим. Хей-хоп!

Да. А еще смешно! Пишу, честно, и смеюсь щас, как вспомню – начитались мы советов, что, мол, граждане сурово отдыхающие, не тупите, не ходите в маечках и трусиках, а то запузыритесь на солнышке и ага, а купите просторную и светлую одежду с длинными рукавами на пару-тройку размеров больше и ликуйте себе.
Ну, мы поразмыслили, пошли в магазин и купили две одинаковых, шибко просторных и огромадных кофты с какими-то схематичными башнями на груди и две, граждане, здоровенных тельняшки – чтобы перемежать для нарядности.

Дома я, как мерила, так хохотала, что Тихогром даже наругался на меня, что тельняшка - это сексуально.

Ладно.

Столкали мы все это в ручную кладь, оделись покамест прилично и полетели через пол земного шара с пересадками. Прилетели в Дар-эс-Салам, а оттуда поехали в Арушу, чтобы из Аруши уже поехать смотреть слонов, бегемотов и прочую мелкую живность. Но речь про Арушу – в ней весь смысл - ибо в Арушу должен был приехать гражданин, забрать честно заработанное, побросать нас в джип и укатить, собственно, в болота со львами.

И вот приходит утром этот самый гражданин, улыбается белозубо, светски беседует, дует газировку умиротворенно и говорит – А вот вам подарок от фирмы! – и дарит нам Два! Огромных! Расписных! Глубоковатых! Тяжеленных! Блюда!

Мы берем эти блюда и стоим с этими блюдами на манер Саломей.

Ну, благодарим, конечно, сердечно.

Все сафари мы таскались с этими расписными блюдами! Тут слон – а тут мы с блюдом! - Здравствуй, слон! Мы в автобусах потом тряслись с этими семипудовыми блюдами! – все переживали, как бы не раскокать посуду эту. Мы на Занзибаре отдыхали с этими блюдами! - купальник, актиния кусается – и блюдо при нас. На пароме чуть не блевали, сжимая эти блюда бледными руками. С таксистами ругались – и то с блюдами! Мы побратались с этими блюдами за полмесяца.

Плюс ко всему - у нас – ручная кладь, не забывайте! Блюда не влезали, но мы их упихали – хохо! Падали прям на кладь - сумки так растаращило и перекосило, мамочки мои - и больше в них ничего не влазило, кроме там зубочисток, например.

Мы трехслойно оделись и кое-что повыкинули во имя блюд. Комары подлетали, понимали – не прокусят и отлетали обратно.
А сверху на нас были тельняшки. И нас таких было мало. Даже в мире.

В аэропорту мы так улыбались и рябили, что никто не заметил перевес по блюдам – и мы довезли блюда до дома в целости и сохранности.

Одно, правда, через год кокнули, а второе ничего - стоит.

Из Дар-эс Салама до Занзибара ходят паромы – два часа - и ты в нужном месте – если твое нужное место это Стоун-Таун, а если нужно пляж – берешь такси и едешь на пляж – в Нунгви, Кендву или куда ты там решил. Билет, кажется, стоит тридцать долларов – еще за эти деньги в речпорту (океанпорту) дают почему-то еду – что-то горячее, овсянка, что ли, кофе и печенье – кстати, было кстати - после незабываемого отельного завтрака есть хотелось адски.
Ну вот, туда мы доехали распрекрасно, даже смотрели вполне блевотного мистера Бина – и ничего.
А вот обратно…

А вот обратно погода была немного переменчивая. И на Занзибаре завтрак не полагался – в ближайшем киоске мы купили какие-то Богом посланные – как впоследствии выяснилось - недопряники и сколько-то их съели, а потом сидели и определяли национальность пассажиров – русских выделили сразу – женщину по бархатной резинке для волос и золотым цепочкам en masse, а ее мужчину по коричневым штиблетам к туристическим шортам. Нет, я не насмехаюсь, да, мне реально пофиг, кто как одет, нет, это не влияет – а наблюдать люблю. Вот американцы-студенты приехали в Нгоронгоро – утром дубак, пар изо рта валит, а они все в трусах и шлепанцах, ну и трясутся крупно и удивленно. С нами была девушка из Шотландии – она очень веселилась.

Еще на пристани была мелкая белая китаяночка в расшитом веселым стеклярусом пиджачке.

Ну, сели мы – опять включили мистера Бина – и поплыли. Группа студентов из Америки залезла на нос – обзирать гладь окияна. Расшитая китаяночка сидела неподалеку со своим бойфрендом, и они мило болтали на четырех тонах.
Через какое-то время пошел дождь. Затштормило. И закачало. И вздыбились серые волны.
Тихогромыч побледнел и сказал – "Черт". Потом он сел в физиологическую позу и сказал - "Твою мать". Потом он слез с кресла, сел на пол, голову положил на кресло и еще что-то сказал. А потом замолчал.
Ливень хлестал, корабль взмывал, волны бились, и хотя мне было капец интересно, смоет ли студентов с носа и сколько именно смоет, я сильно распереживалась за Тихогромского и стала донимать его вопросами и помощью, пока не добилась нужного – Погоди!!

У меня гипоталамус в порядке – меня так просто не укачаешь, но желудок вдруг неприятно связало в узел – именно такое ощущение – раньше этого не было, и это пугало.

Вдруг рядом раздался страшный звук – стошнило небольшую стеклярусную китаянку – звук был могучий, хтонический и безотрадный. Через пять секунд такие звуки понеслись из разных концов корабля - разрозненно – сначала, в унисон – потом. Через полчаса по кораблю неспешно промчался мужчина с черными мешочками для страдальцев. Я взяла два и дала их Тихогрому. Тихогром сжал их в потном кулаке и забылся тревожным сном.
Я сидела в физиологической позе и боялась неведомо чего.
Ни дождь, ни путь не кончались, время, разумеется, остановилось. Вокруг было только небо, вода и ветер. Только серое небо. Только серая вода. Только неведомый ветер.

- Боже! – сказали мы, ступив на твердую землю шаткого мостика.
На пристани на полу сидела ровного зеленого цвета (правда! без преувеличений! зеленый человек!) китаянка и не шла дальше. Вокруг нее стоял растерянный и верный бойфренд.

- Нам еще повезло, – сказала я.
- Пряники нас спасли, – сказал Тихогромыч мудро. – Хлебом не поблюешь.

Знаете, что нас больше всего потрясло в Танзании? Нет, ну понятно, что нас там вообще основательно потрясло - и тем не менее? В каждом путешествии бывает своя пиковая точка – апогей или катарсис – иногда они совпадают, но здесь не совпали – катарсис отложили на последний день, на задрипанную гостиницу в Дар-эс-Саламе, где мы пережидали время до ночного самолета и смотрели длинные сюжетные индийские видеоклипы по большому выпуклому телевизору – но про это отдельно.
А апогей случился на Занзибаре.
Поздний вечер начинается на Занзибаре в шесть часов – аврально темнеет, и на небо высыпают южнополушарные звезды. Пляж – неширокая полоска песка, когда прилив – ее съедает океан – и изгрызенный снизу водой каменистый берег – в расщелинах копошатся разновидовые крабы - кажется что камни шевелятся. Мы пошли гулять - пошли в самые темные места, чтобы посмотреть на небо, на другое небо, не наше небо, незнакомое небо, неизвестные звезды – небо в Африке низкое и очень широкое - горизонт далеко, а густой Млечный путь над самой головой.
- Есть ли тут наши звезды? – спросила я – Должны же быть какие-то? Вот бы посмотреть. Вот бы любопытно было посмотреть.
И мы обернулись – во весь запад, скатываясь в последние капли заката нависала, загладывала в глаза, следила за тобой, огромная, сияющая перевернутая Большая Медведица – ковш выливал воду в океан.