Ситшонски - имя Вакджункаги у ассинибойнов

Директор с утра, узрив мой десктоп с Продиджи (Prodigy):
- Это кто? Эмо? Социальная нечисть, сатанисты?
Я, светски:
- Это же Продиджи!
- Ааа, с покойничком?
Я - быстро листая в голове образы К. Флинта:
- С покойничком?
Уборщица, из другой комнаты:
- Покойнички?! О господи!!
- Ну, Курт Кобейн же оттуда? – директор довольно.
Я, не вдаваясь:
- Неет, эти живые все. Все.
Уборщица:
- Фу ты, покойнички. Скажут тоже. Покойнички. Ужас!

Сотрудница прикупила шоколадку многопроцентно черную и поняла, что не и может ее страстно пожрать в одиночестве – невкусно ей - и стала предлагать всем, расстраиваясь немилосердно, что, надо же, как горько. Горько и обидно!
- А еще, – сказал один тут у нас, – Есть шоколадки с красным перцем. – И немедленно открыл Америку. Для себя.
- Да, – реагирую, - Я люблю такие.
- А вот в крематории... – вдруг бодро начала сотрудница, не сумевшая одиноко пожрать шоколадку.
Мы все решили, что ослышались и как-то даже несколько скорбно замолчали.
- В крематории? – решился один тут у нас.
- Да! - воодушевилась сотрудница, - В крематории! Мы как бабушку хоронили – там в крематории конфеты продавали - с красным перцем. ТАКИЕ ВКУСНЫЕ!!!

Я очень люблю историю как Тихогром забыл виолончель в блинной. Ничего такого - шел с занятия, зашел в блинную – ритуал, поел блинов и ушел. Уехал даже. Едет и думает – чего это мне так легко и прекрасно? ААА!!! ВИОЛОНЧЕЛЬ ЗАБЫЛ!!! В БЛИННОЙ!!!
Побежал обратно – стоит себе виолончель в уголочке блинной. Взял Тихогром виолончель и ушел.
Я всегда смеюсь. Очень мне сочетание нравится – Забыл виолончель в блинной.

Тихогром читает Ф.К. Дика. Там в книге есть вуги. "А еще у него, - говорит Тихогром, - Были фнулы" – "Кто?" – изумляюсь. – "Фнулы", - говорит, - Они такие... нуу, как маленькие арабы, только войлочные". Меня так закоротило! Я даже сразу пошла и прочитала про фнулов. Побежала и прочитала! Ну да, они маленькие. Но, вообще, все не так.
Тихогром лучше рассказал.

В Болонье целью было залезть, по возможности, на самую кривобокую башню.
На башню мы залезли. И это было, честно скажу, неблагоразумно, неразумно и неумно.
На протяжении всего залезания и особенно слезания у нас на две головы была одна мысль – Мы все умрем! Бодрые и непонятно бесстрашные встречные люди участливо смотрели на меня и спрашивали – а ю окей? Я определенно была не окей. Я, вообще, хотела сесть на ступеньку и сидеть и пусть меня снимают спасатели, а потом приносят мне водичку и машут веерами, а я буду тяжело и прерывисто дышать - остановило то, что сидеть на ступеньке я тоже боялась и спасателей тоже боялась. Я боялась! Черт бы задрал эту башню! На одном пролете Тихогром всмотрелся в меня и сказал – Нет, это ты не от освещения такая бледно-зеленая, чем перепугал меня еще пуще, хотя и не хотел. Смотрела я только в стену – скучную серую башнину стену - потому что реально боялась потерять сознание. А мое сознание было мне дорого как никогда. В общем, было очень весело. Потом было. Когда слезли. Ох и весело было!
С тех пор башню Азинелли мы называли башней Азазелло – за заслуги перед…ну, перед кем там.

В Париже главной целью было ходить и смотреть – и то и другое до полусмерти. Цель была достигнута. Пресловутые венти километри аль джорно – у нас был шагомер. И опять не хватило. Это самый прекрасный город на земле и ничто не сможет поколебать это мое мнение, и я не хочу что бы что-то это мое мнение и эту мою неземную любовь колебало.

В Реймсе главной целью было короноваться.
Еще мы залезли на Реймсский собор и это было очень познавательно и местами опять-таки очень страшно. Потому что жизнь нас ничему не учит. Ну, или учит-учит, а все бестолку.
Там наверху большие красивые ангелы и огромные каменные короли.

В Венеции главной целью было возвращаться в отель вечером. Когда сумерки, когда огни, когда боковые улицы еще уже и темнее и на них совсем нет людей, а город всегда пахнет водой, сыростью, тленом, декадансом и пиццей. Это город, в котором, чтобы ориентироваться есть только три стороны света – площадь святого Марка, мост Риальто и железнодорожный вокзал.
Еще мы, разумеется, залезли на башню – на Кампанилу - но в башне был лифт, так что это читерство, а наверху были решетки – нестрашно. Хорошая башня! Еще нас чуть было не закрыли в соборе святого Марка, но не закрыли же! Отчасти даже жалко, что не закрыли.

В Падуе главной и единственной целью была капелла Скровеньи. Эту цель мы достигли, но предварительно как-то решительно заблудились и чуть опять не ушли в Венецию. И что странно - никуда не залезли. Ну, разве в палаццо дель Раджоне, но там невысоко, просторно и есть донателловский, троянский на вид, конь, но на него тоже не дают залезть – а какой конь! Какой конь!

Утром потерялся котенок.

Сели пить кофе – Тихогром говорит: А вот у Киплинга сказочка, человеку, мол, собака – друг, корова - подательница доброй еды, лошадь – слуга, а вот коту, я считаю, - говорит - человек и друг, и податель доброй еды и слуга.
Точно, говорю.

И именно в этот момент теряется котенок. Так он всегда есть на периферии зрения – толстый такой, хороший, полосатый котенок-холерик, а тут нет.
Я говорю – где котенок? Тихогром говорит – не знаю.
- Кис-кис-кис!
Нет ответа.

Бегаем, заглядываем под диваны, в шкафы, даже в какие-то коробки, под ванну – находим много интересного и иногда пыльного. Но котенка нет. Котенку реально некуда деться, но его нет. Я как придурочная прыгаю по квартире и гремлю мышкой-гремучкой на манер маракасов, Тихогром метнулся до первого этажа – хотя никто дверь не открывал - и во время пробежки заподозрил какую-то бабку, которая слишком долго закрывала дверь, в нехорошем - вдруг она впустила нашего прекрасного - толстого, полосатого, холерического - котенка? - и чуть с лету не вступил с ней в пререкания.

Мы начинаем двигать мебель и ворошить одежду, я пытаюсь подпустить слезы в голосе. Второй кот, прислонившись к батарее, смотрит на нас с большим интересом, собака очень помогает искать.

Кофе стынет, на работу уже надо было выйти.

В итоге – этот гад залез в какие-то складки обивки дивана – и лежал там, и мы его упоенно двигали вместе с диваном. Может, ему это даже нравилось.

В общем, он находится. Его грубо вытаскивают из складок и нежно расцеловывают.

Мы садимся пить остывший кофе.

Прямо иллюстрация к твоей нео-притче, говорю я.
Тихогром истомленно кивает.

Котенок сегодня ломился в туалет, отчаянно орал и толкал пятикилограммовым телом дверь, вломился, ходил по раковине, пил, умывался, вставал на задние лапы и скреб стены, лизал мыло...

Многие и так знают, но я напишу.

У нас есть кот Вася. Васю мы купили за двадцать рублей у доброхотной бабушки, когда просто проходили мимо рынка. Вася был маленький, худенький и грязноносый. Вася вцепился в букет цветов, который у меня был – Васю было проще купить, чем оторвать от букета. Васю изначально назвали Шерлок, но, помучавшись пару дней с чуждым квадратным имечком, переименовали в Васю. Вася – кот-Моцарт. Он тонкой организации, мятежный и настырный. У Васи нестерпимый по диапазону голос. Вася уже почти человек и обратно никак.

Собаку Макса мы достали из урны. Щенка в урну выбросил какой-то мудак – он шел и нес щенка за горло, а потом придушил и выбросил. Я это не видела, а Тихогром видел. Мы достали щенка из урны, и Тихогром сделал ему массаж сердца и искусственное дыхание. Макс был невообразимо крохотный – я никогда не видела таких маленьких щенков, он был меньше морской свинки. Я очень надеялась, что Макс вырастет в огромного свирепого пса, но Тихогром сказал, что из таких маленьких щенков больших собак не вырастает. Это было для меня невероятным открытием, но я все равно еще какое-то время надеялась. Макса назвали в честь шестилапого пса из MDK – он был тогда похож. Сначала Макс был критично голодным и ел все подряд, сразу, быстро и еще искал – такое ощущение, что он не ел с тех пор, как родился. Макс считает Васю сенсеем, а себя отчасти котом. Авторитет Васи у Макса непререкаем. Авторитетом Вася злоупотребляет.

Пухина мы взяли из зоомагазина – туда зимой в коробке подбросили крохотных котят – за условные десять рублей. Пухин – котенок-Бетховен, очень энергичный и чувствительный. У Пухина зависимо-независимый характер. Пухин часто нуждается в собственном пространстве и лежит где-нибудь поодаль и за всеми наблюдает. Пухин ужасно милый. Вася на удивление хорошо принял Пухина, хотя мы очень боялись. Пухин обожает Васю и часто рэндомно, внезапно и настойчиво начинает его мыть - Вася может это вытерпеть очень недолго. Иногда Пухин угнетательно спит на Васе. И вообще во всем ему подражает – в дурном тоже. Макса Пухин все еще никак не может толком разъяснить, хотя часто предпринимает попытки – подходит, толкает Макса головой и курлычет. Но Макс считает котенка ерундой и не уважает. Сначала Макс нечеловечески ревновал, а сейчас– только человечески. Пухина назвали в честь старой дворянской традиции.

Вот так.

Я не вытерпела и купила лазерную точку – дразнить котов. Младший кот мгновенно раздразнился и стал толсто бегать и прыгать, и наскакивать, и искать, и робко не понимать, что это вообще такое, люди?! - а старший очень задумался. Очень. Он свесил голову и воззрился – он постиг значение геометрической точки. Он смотрел на точку, склоняя голову то вправо, то влево, и шумно думал.
Собака страшно оживилась – она брала след точки, она рыла точку, она тявкала на точку, припадала на точку, жаловалась на точку. Часто собаку подрезал младший кот и отбирал точку, но пес не терялся и точку возвращал.
Потом, очумевшая от передоза впечатлений собака принесла мячик – хоть что-то материально в этом мире!
После выключения все звери собрались в треугольный кружок и какое-то время сильно ждали возвращения точки.

Есть такие достопримечательности, которые и не достопримечательности вовсе, а так – культурная программа, обязательный пункт. Например, на Эйфелеву башню подняться – в принципе, делать там нечего - побродил между металлоконструкций и опять на землю.

В Вене такая вот чепуха с кафе Захер и одноименным тортом. Торт шоколадный, аутентичный до крайности и брендовый до нее же. У Тихогрома, правда, был суровый исследовательский интерес насчет того, правильно ли он сам происпекает этот торт в домашних условиях.

Кафе это недалеко от Оперы - шаг шагнуть.

Шагнули мы шаг, а там очередь, изрядная такая - у всех же тоже пункты в культурной программе, а мы в очереди стоять способны, ну, если только ... ну, прямо не знаю что. Взяли на заметку сначала.

На следующий день прибегаем чуть не к открытию, хей-хоп, очереди нет, но внутри - видно - все забито поглощающими торт в рамках той же культурной программы. Ну, и из отеля Захер граждане завтракают тортами. Но главный разводящий нас приглашает - битте, мол, и указует на гардероб. Идем в гардероб. Там на нас нападает улыбчивая девушка и сдирает с плеч наши куртки. Мы безуспешно пытаемся избежать нападения девушки и сделать все сами. Фигушки.
Стоило это нападение девушки, кажется, евро с человека.

Ладно, идем в зал, садимся, подскакивает официант , мы говорим – "щас, мы меню почитаем внимательно", и он очень удивляется – чего читать? захер лопать надо!! – в глазах видно буквы.
Берем захер и обычный эспрессо, фирменный кофий не решились испить – решили, что слипнемся. То, что мы взяли эспрессо тоже почему-то подивило официанта, видимо, все же народ храбрый приходит – слипнется так слипнется, не беда!

Торт оказался сладким до крайности, я-то ничего, я шоколад люблю (да и то передоз), а Тихогром сильно закондобился. Кофе был нормальный.

Попили, поели, посозерцали улицу и окружающих, а потом в гардеробе опять подверглись нападению девушки - теперь она на нас надевала наши куртки – мы это вытерпели стойко, а потом пошли на воздух, в толпу, на улицу.

Стоило это все евро двадцать, как-то так.

( В шаге от )

( Чашки )

Как известно, настоящий житель Нска имее личное отншениек слову "башня", он даже толкиеновские "Две башни" считает ненужным барочным стукко и назвал бы книгу просто - БАШНЯ. Просто и смыслонесуще. Потому что башня – несет смысл. Всегда. Конечно, в идеале он хотел бы назвать ее "Наша башня", но учитывает... Ну, что-нибудь да учитывает и не называет. Или называет - но про себя.

В Праге есть телевизионная башня. Жижковская телевизионная башня. Двести шестнадцать метров, если не врут. А смысл - врать? Ее отовсюду видно – она как космическая ракета с носителями. В ней путается туман, когда туманно. Когда не туманно, она торчит как потусторонний лихой менгир-Гулливер среди лилипутов и очень впечатляет. Я очень впечатлилась.

Я очень боюсь больших предметов, даже больше чем высоты, и поэтому двадцатого декабря мы пошли смотреть Башню.
Мы просто шли в направлении Башни, забирались на горку и путали следы, но вдруг в какой-то момент Башня пропала - раз! – и нету. Тогда мы стали идти медленнее и осторожно выглядывали – а вдруг огромная Башня выскочит из-за угла и страшно нас напугает?

Было тревожно.

Башня выступила вперед и ввысь. Из дворов и домов.

Башня, точно, оказалась крайне огромная. Устремленная и в наростах. Более того, по Башне радостно ползали огромные черные безликие дети, а рядом к Башне жалось немасштабное серенькое кладбище, а еще стоял дощатый голем с дверкой в груди. Мы пообнимались с големом и подергали за дверку.

Тихогром ходил вокруг Башни и страшно ругался на Башню за величину, на пластиковых детишек и на воспаленный разум художника и явно был очень доволен.

Все были радостно перепуганы.

Потом мы пошли по улице непрестанно оборачиваясь на Башню и кидая на нее прощальные взгляды, а она пристально смотрела нам вслед и очередной раз обернувшись Тихогром воскликнул "Да что ж такое! Опять ты!" - он одушевил Башню.

А потом Башня опять пропала, словно вовсе не бывала.

Очень хорошая Башня, я вам скажу. Очень мне понравилась. Отличная Башня.

( Гулливер )

( Выход )

( Прекрасная серая с наростами башня и черные младенцы )

( Голем )

( Опять ты! )